В Санкт-Петербурге хирурги НМИЦ онкологии имени Петрова провели уникальную операцию: удалили опухоль размером с теннисный мяч из тела 13-летней девочки. В России это первый подобный случай – а всего в мировой практике их еще было три. «Комсомолка» узнала подробности удивительной истории – с мрачным началом и счастливым концом.

Недомогание у 13-летней Лили из города Курган развилось прошлым летом: девочка начала слегка покашливать. Поначалу никто не заподозрил в этом ничего страшного – ну кашель и кашель.

- Это был август, - рассказывает мама Лили Ирина Борисюк. – Сами понимаете – погода переменчивая, вдобавок Лиля ходила в коротеньких джинсах и такой же коротенькой курточке. Поэтому мы и подумали, что она где-то подхватила ОРВИ – других вариантов тогда просто не было.

Но время шло, Лиле становилось хуже. Поднялась температура (совсем немного – до 37 градусов), волнами накатывала слабость. И каждый раз всех переменам в ее состоянии само собой находилось разумное, логичное и, что самое главное, безопасное объяснение.

- Я думала, что слабость – это из-за того, что она вместе с классом долго была на удаленке, отвыкла от нормального учебного ритма, никак не может в него влиться и поэтому устает, - вспоминает Ирина. – Потеря веса – потому что она вместе с друзьями бегала по утрам, хотела немножко похудеть к школе. Про какую-то скрытую болезнь, а тем более про рак, даже мысли никакой не приходило.

Жуткая правда открылась, когда Лиле во время второго по счету больничного (тогда врачи еще ставили ей ОРВИ) назначили ингаляции. Во время одного из сеансов девочка закашлялась и выкашляла из легких сгусток крови. Лиле сделали КТ. Обследование показало, что в организме девочки поселилась опухоль. Гистология – что опухоль злокачественная.

- Я долго настраивала себя, прежде чем ей рассказать, - вспоминает Ирина. – Рассказала все как есть, ничего не стала придумывать или утаивать. Конечно, это было сложно – словами не передать, насколько. Лиля плакала. Спрашивала «почему я?», «за что мне это?». Потом мы с ней поговорили, как взрослые. Решили, что это просто такое испытание, проверка на прочность. И надо просто его пережить. Да, будет трудно, да, будет больно. Выпадут волосы – ну а что, волосы самое главное в жизни, что ли? Одним словом, с этим этапом мы справились.

Осенью Лилю привезли в Санкт-Петербург, в НМИЦ имени Петрова.

- Ее состояние стремительно ухудшалось, - рассказал «Комсомолке» заведующий отделением торакальной хирургии научно-медицинского центра, детский хирург Евгений Левченко. – Когда ее только привезли, она ходила по отделению, играла. Когда брали на операцию – уже по большей части лежала в кровати. Она начинала задыхаться, сил не хватало даже на то, чтобы просто встать на ноги.

В Центре опухоль пытались «убить» химиотерапией, но измененные ткани оказались нечувствительные к препаратам. От лучевой терапии по здравому размышлению врачи отказались – опухоль была слишком большой, и чтобы успешно с ней бороться, детский организм нужно было бы подвергнуть слишком высоким дозам облучения. Выход оставался только один – хирургическое вмешательство.

- Скажу вам честно – я в хирургии уже больше тридцати лет, - признается Евгений Левченко. – Но такого я еще никогда в своей практике не видел. Опухоль пронизывала все правое легкое, врастала в средостение, отодвигала пищевод и левую легочную артерию. Случай – редчайший не только для российской, но и для всей мировой практики. Такие новообразования за всю историю торакальной хирургии встречались только у двенадцати взрослых и у трех детей. Наша девочка стала четвертой.

Вдобавок, отмечает Левченко, опухоль, размеры которой оказались сопоставимы с размером теннисного мяча, затронула верхнюю полую вену, которая «собирает» и направляет в сердце кровь от сосудов головы, рук и шеи. Поначалу ее участок, захваченный опухолью, медики хотели полностью удалить и заменить синтетическим «протезом». Но позже от этой идеи решено было отказаться и оставить девочке ее собственную сосудистую ткань.

- Шесть часов мы провели у операционного стола, - вспоминает Левченко. – Сказать, что это было трудно – значит, ничего не сказать. Если вводить какую-то условную шкалу сложности операций, то этой я бы дал девять с половиной баллов из десяти. Самым напряженным, по-моему, был момент как раз с верхней полой веной. Мы пережимали ее специальными зажимами, потом под микроскопом, буквально по миллиметру, отодвигали, чтобы добраться до опухоли. Проблема в том, что на все эти манипуляции у нас было всего полчаса – именно столько вена может оставаться пережатой, дальше начинаются необратимые изменения. Но мы справились.

Попутно Лиле пришлось полностью удалить правое легкое – оно оказалось «съедено» опухолью практически целиком. Однако, по словам нашего собеседника, это далеко не так страшно, как может показаться.

- Во-первых, легкое – все же парный орган, - констатирует специалист. – Во-вторых, детский организм вообще отличается очень большим «запасом прочности» и способен быстро восстанавливаться после самых тяжелых повреждений. Поэтому, я думаю, на ее дальнейшей жизни отсутствие легкого никак не скажется. Какие-то ограничения, возможно, коснутся только профессионального спорта, а вот все остальное – прогулки, пробежки, фитнес – будет для нее доступно так же, как и для нас с вами.

Сейчас Лиля все еще находится в клинике. Впереди у нее – долгий курс реабилитации. К тому же после того, как медики исследовали опухоль, выяснилось, что она в принципе не поддается никакому лечению, кроме операции. А значит, если случится рецидив – придется снова ложиться под нож хирурга.

- Но мы не унываем, - признается Ирина. – Лиле сейчас просто не до этого – в больнице она начала вязать игрушки. Сначала дарила соседям по палате, теперь вот ко Дню святому Валентина хочет порадовать врачей. Евгению Владимировичу Левченко, например, она задумала связать сову, которая держит в крыльях детские легкие. Почему сову? Ну вот такая вот ассоциация у нее сложилась – сова тоже мудрая, спокойная. А другой врач, например, у Лили ассоциируется с котом – она уже делает для него вязаного котика.

Источник